Нюре и ещё нескольким таким же, восьмилетним девчушкам, выдал полевой бригадир клубок с пенькой да по хомутной швейной иголке:

— Вот вам работа, — сказал, — тётки будут самотканые мешки картошкой и брюквой тарить в огородах, а вы зашивайте, да покрепче – дорога дальняя, чтоб не развязались мешки и провиант не рассыпался.

Лето 42-го сменялось летом 43-го и 44-го годов. Жизнь уже научила детвору быть послушной и старательной. Послюнявив кончик грубой и крепкой  пеньковой нити, работницы вставляли её в иглы, величиной с их же пальчики, и, порой невпопад в мешковину, зашивали мешки, на которых старшие дети чернильным карандашом выводили крупные буквы: «НА ФРОНТ».

За рекой, в глуши

Сейчас, в 80-ю  годовщину Великой Победы, о тех событиях их очевидцы вспоминают редко. Потому, что мало их осталось, этих очевидцев, запомнивших то, что было. А вот с Анной Фёдоровной Асташкиной беседовать — одно удовольствие. И слышит она хорошо, и без очков узнаёт лица на чёрно-белых фотографиях полувековой давности, и имена с фамилиями называет так, как будто это вчера было. Это её пальчики были исколоты хомутными швейными иголками, это в её руках фельдшера и детской медсестры сотни раз медицинская игла, вставленная в шприц с лекарством, спасала ребятню от хворобы. Кто бы знал из «особой тройки» ВЧК НКВД, выносившей в 30-е годы жёсткие не популярные решения относительно «классовых врагов», что в семье Фёдора Яковлевича Тулупова вырастет дочь, которой будут присвоены звания «Отличник здравоохранения СССР» и Ветеран труда?!

Есть такой открытый для всех список жертв  политических репрессий в СССР, а в нём — 3279145 записей о людях. Среди них — Фёдор Яковлевич Тулупов, 1904 года, рождённый в селе Афанасовка Бакалинского района Башкирской АССР. Осужден в 1931 году. Приговор — спецпоселение. Место отбывания — Кемеровская область, Крапивинский район.

Снят с учёта, реабилитирован 13 октября 1954 года. В трёхмиллионном списке жертв политических репрессий только одних Тулуповых со всей страны того времени — 75 человек. Кроме Фёдора Яковлевича был ещё и брат Павел Яковлевич, учитель, директор школы в той же Афанасовке, приговорённый на 10 лет по печальнознаменитой политической 58-й статье. Вижу фамилии Данченко, ещё даже не догадываясь о том, как судьба переплетёт семьи этих двух — Тулуповых и Данченко. Из разных мест СССР они окажутся в одном месте — в Сибири, в селе Осиновка Крапивинского района.

Читаю этот список. Оторопь берёт от «вины» осуждённых и их рода занятий: кто-то был старообрядческим проповедником, кто-то сапожным мастером, коноводчиком, плотником, председателем колхоза,  даже студентом, кто-то крестьянином-единоличником, кого-то в порядке кулацкого расселения в Сибирь сослали…

Добрый конь не без седока, а честный человек — не без друга

— Ещё до моего рождения в 1935 году, овдовевшего Фёдора Тулупова с его сыном Иваном и группой других «спецпоселенцев», доставили в Осиновку, что между Салтымаково и Медвежкой, — рассказывает Анна Фёдоровна, — работа в лесу, в леспромхозе, стала основной.Коней в леспромхозе держали много. Это же основная тягловая сила, за неимением другой. Они же, кони, так  и остались  несокрушённой  привязанностью и любовью Фёдора. За них же, своих, он и пострадал в родной  башкирской Афанасовке, когда не захотел отдавать коней в колхоз. И тут, в Осиновке, он от коней не отходил, за благо посчитал, когда начальство поставило его шорником работать, шить сбрую для колхозных  коней. Был и на Боровушке колхоз «Большевик», куда Фёдор Тулупов ездил по своим делам шорника. Там тоже жили семьи Данченко, из списка спецпоселенцев.  Приглядел  там девушку молодую, Тасю  Данченко. С отцом её, Филиппом Сергеевичем, обговорили женитьбу. Хоть и была Таисия на 10 лет моложе Фёдора, а отца своего не ослушалась. В  1934 году вышла замуж за ремесленника  Фёдора, мастера ременной упряжи, конской упряжной сбруи, а через год и я родилась. Иван стал мне сводным братом, и Таисию он  мамой называл, как и я.

Сколько знает себя Нюра, столько и помнит коней, не забыла их имена, их гривы, их норов. С отцом рядом была и полюбила их сильно, как и он.

— На коне и примчался из Салтымаково к нам в Осиновку, на плотбище, Коля Глазырин, 15-летний паренёк-коногонщик, — вспоминает Анна Фёдоровна, — все в окрУге знали, что он заикался, говорил с трудом, а тут кричал громко и без остановки: Война! Война! Всем собраться велено на горке у магазина!

Остановили работу, быстро пошли на гору, куда  обычно сходился народ для всяких разных общественных разговоров. Прибыл нарочный из Салтымаково, объявил о войне, назвал всех по фамилиям, кому нужно готовиться к отправке. На местной пекарне хлеба напекли им в дорогу, с запасом на три дня. Увезли в Салтымаково всех по Тайдону на карбузах (вёсельные лодки по типу каиков или баркасов. Прим. автора). Отца нашего, Фёдора Тулупова,  вернули назад, записав в ТрудАрмию.

И решил папа нас, свою семью, вывезти из Осиновки в Салтымаково, снял нам дом у Асановых, откуда  тётя Ариша вместе с мужем ушла на фронт, а мы у них в доме и жили.  Папа в леспромхозе трудился без выходных на валке леса, жил в тайге, мы его дома и не видели. А мама прачкой работала в больнице, на разные работы ходила, где нужна была, туда и шла. Детвора и подростки на огородах  работали, помогали друг другу, и на каждый двор давалось задание, сколько картошки, морковки, свёклы, брюквы, капусты следовало заготовить и сдать для отправки на фронт или раненым в госпитали. Наше Салтымаково, проводив большинство мужчин и женщин на войну, было, как и вся страна, в стремительном труде в тылу.

Скрижаль познания — классная доска

Нюра Тулупова любила в школе отвечать у доски — уверена была в себе от того, что хорошо знала все предметы.

— Да потому, что учителя лучшее нам давали, — с благодарностью заключает Анна Фёдоровна — прошлая Нюра, — во все уши слушали мы Василия Сергеевича Бурашникова, учителя истории и географии, перестали даже обращать внимание на его чёрную повязку на  левом глазу. Иван Иванович Княжин в старших классах физику и математику преподавал, а Мария Терентьевна Капшур — русский язык и литературу. Я в Осиновке начинала в школу ходить, причём с восьми лет тогда в школу брали. Мой первый класс с учительницей Верой Васильевной Устюжаниной запомнился хорошо. Вера Васильевна добротой своей приучила нас полюбить учиться, книги читать. Хитрости мы научились сами с подружкой Юлей Ждановой, когда уже после войны  поехали в город  Ленинск-Кузнецкий поступать учиться в ФАШ — фельдшерско-акушерскую школу. На экзамене по русскому языку она написала за меня задание, а я за неё — математику. Обменялись черновиками, переписали на чистовик, и — готово, поступили! Зачислили, и стала я студенткой — Анной Тулуповой.

После таёжного села Салтымаково город казался  Анне большим и шумным. Жила у бездетных стариков Коноваловых, папиных друзей. Отца к тому времени поставили начальником сплава,  а лошади по прежнему трудились на производстве. Дома у Тулуповых тоже был Орлик, любимый конёк отца и Анны. Бывало, приедет она в Салтымаково на каникулы, на Олика — и вскачь! Переберётся со сверстниками через Томь, а там, между Каменкой и Тараданово, поле вольное было, где и устраивала молодёжь конные скачки. И рысью, и аллюром, и через препятствия, показывая свои физические возможности и лошадиные. Отчаянная девчонка  накопила опыт обращения с конём, даже не предполагая, как он будет нужен ей впоследствии. Через 3,5 года учёбы, после госэкзаменов, объявили в училище приём в мореходку, на Дальний Восток. Записалась Анна. Всё «испортили» материнские слёзы.

— Не пущуууу! — кричала Таисия, — ты у нас одна дочка, никаких тебе мореходок!

Так и вышло, что две мечты Анны не сбылись. Хотела быть хирургом, но педиатрия взяла верх. Хотела по морям, по волнам, по дальним странам путешествовать, но фельдшером в Крапивино отправили.

Возвращённые имена

Здесь, в Крапивино, 70 лет назад, и закреплён был  для Анны Тулуповой якорь — прочно, по типу плотбищ, памятных Анне с детства мест на берегу реки в Осиновке, где брёвна вязали в плоты, где табарили заготовленный лес, где отец не смел построить семье своей лучший дом из леса, которого было вокруг видимо-невидимо! И только уже в Салтымаково, когда в стране наступила политическая «оттепель», пришёл долгожданный срок снятия обвинения с Фёдора Яковлевича Тулупова и всей его семьи, включая и дочку Анну, родившуюся на территории спецпоселения, Фёдор построил большой и светлый дом.

— С дипломом прибыла в Крапивино в 1955 году, — говорит Анна Фёдоровна, в свои 90 лет не путая ни дат, ни имён, ни фактов, ни событий, — главный врач Анастасия Георгиевна Зенкова поставила меня в должность помощника врача эпидемиолога. Больше года длились самые любимые командировки — Пезас, Баянзас, Медвежка, Салтымаково, Богданово, Исаево, Гусевка, Лягушье, Терсинский леспромхоз… Григорий Иванович Нестерюк собирал в рабочую бригаду проверяющих из коллектива санэпидемстанции таких специалистов, которым доверял контроль пекарен, столовых, магазинов, школ, яслей в этих отдалённых населённых пунктах района, где жизнь шла в знакомом мне русле таёжных лесозаготовительных предприятий. Верхом на лошади ездить  я умела с детства, запах трав помнила,  извилины лесных троп могла преодолеть, готовностью к риску, в смысле решительности,  научена.

Не смолчала Анна Фёдоровна о том, как когда-то в покорности, держась за папину руку, шла она куда-то на отметку своего имени. Очередь большая, все стоят гуськом друг за другом к столу, за которым сидел строгий человек в строгом костюме и строго спрашивал её, кто она такая. В детском непонимании Нюры задержалась мысль: что же так долго этот человек не может запомнить, кто она? А была она дочкой ссыльного переселенца. И росла Анна, и выросла, и на протяжении 20-ти лет носила клеймо ссыльной, состояла на учёте, и только в 1954 году сняли с него.

Дожили до реабилитации и родители, получившие полное право больше не посещать комендатуру. В 60-х годах переехали в Крапивино, но и здесь Фёдор Яковлевич держал коня в своём хозяйстве. Возвращённые имена приобрели особый статус: реабилитированные жертвы политических репрессий. Безсрочное свидетельство, выданное Анне Фёдоровне, позволяет ей пользоваться всеми положенными  льготами и правами на всей  территории Российской Федерации. Своё честное имя Анна заработала у всех крапивинцев за десятилетия труда в здравоохранении. Кто ж её не знает, Анну Фёдоровну Асташкину?

— Через год после приезда в Крапивино я вышла замуж за хорошего парня, Ивана Асташкина, водителя бензовоза МТС, — делится со мной Анна, — ох, и свадьба у нас была красивая! А от того вся красота получилась, что кошовки разряженные, кони смелые с бубенцами — на всякий звон! Я — в крепдешиновом голубом платье, сшитом портнихой Катей Девяткиной, Иван — счастливый, что сумел «выкупить» меня достойно. Мы мчались по улицам Крапивино, и люди расступались, а иные — в окошки выглядывали и махали нам рукой: медичка замуж выходит!

Успех пришёл и не ушёл

Медичкой она стала лучшей и знаменитой особенно тогда, когда перешла из СЭС работать в детскую консультацию: педиатрическая служба приобрела ответственную работницу, которая, казалось со стороны, и устали не знает. Знала, да ещё и как! Дети свои — дочка и сын, хозяйство домашнее немалое, дети с участков райцентра и сёл, деревень, посёлков района, командировки в составе выездных врачебных бригад. Строгой была Анна Фёдоровна: мам новорождённых детей просто обязывала кормить грудью, не лениться и давать младенцам  натуральное круглосуточное питание. Женсовет и комиссии по контролю за состоянием детей в семьях поддерживали Асташкину во всём, что касалось быта и здоровья детей  в возрасте от нуля до 15 лет. И в этом была её ответственность!

Душа и дух, как цельное единство

В шкатулке, которую бережно сохраняют сейчас в доме дочка Татьяна Ивановна и внучка Аня, места не хватает для всех документов и наград Анны Фёдоровны: тут и военный билет, и водительское удостоверение, и права на вождение машины, и удостоверения всевозможных рангов. Она, Отличник Здравоохранения СССР, собою не хвалится, но людьми, дорогими её сердцу:

— Евдокия Ивановна Ковылина, Мария Игнатьевна Корнишина, Нина Николаевна Звягина, Нина Ивановна Козлова, Мария Ивановна Зиновьева, Раиса Ивановна Агапитова, Екатерина Яковлевна Евстигнеева, Нина Гавриловна Смолина, Сергей Трофимович Палехин, Валя Баранова, Валя Малофеева — мои дорогие и любимые медики и их помощники — вот кто помогал мне в дружбе и работе! Женская и детская консультации  были рядом, как сама жизнь матери и ребёнка — неразделимы, так и наш коллектив был заодно, за пациентов, за мамочек и деточек, за их здоровье.

Шла по Крапивино Анна Фёдоровна и на каждом шагу слышала: здравствуйте! И куда бы не поехала по району вдоль и поперёк — здравствуйте, Анна Фёдоровна!

И я иначе не скажу  накануне 22 февраля, юбилейного дня рождения Анны Фёдоровны:

— ЗДРАВСТВУЙТЕ, уважаемая! Здравствуйте в силе  тела своего и духа крепкого, закалённого жизнью, преисполненной событиями, в которых  выстояла и поднялась во всю мощь рода Тулуповых и Данченко.

Ираида  Родина

#КУZБАСС #80ЛЕТПОБЕДЫ